Новый Иерусалим
Опущу ступни в Иордань —
Как прохладны воды реки!
Память, сердце, прошу не рань,
А печаль избыть помоги.
Солнцем залито всё окрест,
В храме — холодно в летний день.
На Голгофе — кедровый крест,
Здесь Пилатова бродит тень,
Неприкаянная душа,
Ну, за что же вы так Его?
Поднимусь с колен, не спеша.
Поболело — и отлегло.
Закопчённой лепнины пласт —
Это память о той войне.
… Образуется всё, Бог даст
И простит прегрешенья мне.
В кувуклии
Коленопреклонённые стоим
Перед подобьем Гроба Иисуса.
Молиться — это тоже ведь искусство,
Мы вглубь себя так пристально глядим.
Что сделано, то сделано, увы.
Хотелось бы, чтоб впредь мы стали чище.
Не плакать у судьбы на пепелище,
Не слушать укоризненной молвы.
О, Господи, открой нам всем глаза,
О, помоги своим заблудшим чадам!
Встаём, ведь дальше двигаться нам надо,
Но как же тянет посмотреть назад!
В Оптиной
Здесь даже воздух кажется иным,
Прозрачней, легче. Он пронизан солнцем
(На куполах застряло и смеётся,
Мне ж улыбнуться хочется — за ним!).
Давайте на скамейке посидим,
Послушаем, как гулко сердце бьётся,
На красоту и веру отзовётся.
Тут Богом каждый уголок храним.
Что в городах? Одни тщета и дым,
А в Оптиной порочный круг прервётся.
Вот наберу водички из колодца
И вспомню всех, кто мною был любим.
Казанской обители в Шамордине
Купола темнее ночи,
Я по вам скучала,
По иконам этим — очень.
Посмотрю сначала
На сияющие лики
И поставлю свечи.
Поцелуями приникну,
Сразу станет легче.
Опущусь — ступенек много,
Посчитай — сто двадцать!
То к источнику дорога,
Вот бы искупаться!
Время мне диктует: хватит,
Некогда, родная.
Каждый цену свою платит
Аду или раю.
Попрощаемся, обитель,
Где ни зла, ни фальши.
Сестры, вы о нас молитесь,
Мы поедем дальше.
Купание в Тихоновом источнике
Зайди в купальню — там мерцает
В глуби студёная вода.
Минуты дремлют, замирая,
Ждут: а решусь ли я туда
С молитвой трижды окунуться,
Как будто возродившись вновь.
Иду, коленки чуть трясутся,
И в жилах застывает кровь.
Вошла — хоть влага ледяная,
Но словно жаром обдаёт.
Я не боюсь теперь, я знаю,
Что это — благо, а не лёд.
Усталость вмиг вода снимает,
Вернуться хочется ещё.
А значит, чудеса бывают,
Я в это верю горячо!
Досифея
Внебрачная дочка царицы,
Любви незаконной итог.
Теперь в заточеньи, сестрица,
И вот монастырь как острог.
Легенд — до небес — распустили —
Ну что тут поделать, молва! —
Что в крепости будто убили.
Неправда. За стенкой — Москва.
Но в тесной заброшенной келье
Не след тосковать — недосуг.
Прославилась ты рукодельем,
Прониклась смирением вдруг.
Была прозорливость наградой,
Ты в вечность могла заглянуть,
Предвидеть покоя усладу,
А, может, монашеский путь.
…Шли люди к сестре Досифее,
Услышав о даре её,
И делались лица светлее,
А вера крепчала ещё.
Страдалица стала святою.
Предвидя кончину свою,
Ушла она Божьей тропою.
Молись же о нас и в раю!
Богоявленский собор
Собор в Елохове старинный
Среди столичной суеты
(Пестрят рекламы и витрины,
И потеряться можешь ты).
Зато внутри не властно время,
И вечность поселилась тут.
Стряхни же суетное бремя,
Привычный измени маршрут.
Входи, поставь неспешно свечи,
Приникни тихо к образам.
Святые лики. Уберечь их
В своей душе ты сможешь сам,
Навек запомнишь те мгновенья,
Мерила света, красоты.
Здесь было Пушкина крещенье,
Ну, а сейчас стоишь и ты.
Храм Христа Спасителя
Собор взорвали. И обломки
Валялись грудой здесь и там.
Неблагодарные потомки
Мечтали коммунизму храм
Воздвигнуть, но не тут-то было,
Так возвели бассейн «Москва».
И вновь безбожье с новой силой
Росло, как сорная трава.
Но Бог-то есть, и Он всё может,
Как Феникс, возрождён собор.
Блестящ, великолепен, сложен —
Наш самый главный с этих пор.
Он виден всеми издалёка,
Как купол солнцем осиян!
И смотрит золотое око,
И осеняет россиян.
***
Монастырям провинциальным,
Где дух смирения силён,
Где чудеса вполне реальны,
Земной я совершу поклон.
Кусочек рая за стенами,
Там жизнь — неспешною рекой.
Как мы ничтожны рядом с вами!
Как ваш божественен покой!
Вам благодарна я — без меры,
И каждый унести готов
Частичку благости и веры
И мысли — возвратиться вновь.
Тиша(276)